Выездная сессия Военной Коллегии Верховного суда СССР 10-19 мая 1938 года в Куйбышеве
Историческая справка.
Важным преимуществом данной книги стало стремление
автора-составителя не навязывать читателю определённых
выводов и каких-либо оценок деятельности органов
госбезопасности…
(Из аннотации современной книги; 2016 год) Если вы не хвалите добрые поступки и не порицаете злые,
Это не значит, что вы поборник высшей справедливости и
Объективного подхода ко всем и вся.
Ставя себя над схваткой, предполагающей невозможность
Беспристрастной оценки добра и зла, задумайтесь над тем,
Как и кого вы предаёте,
и кому оказываете молчаливую поддержку.
(Эйн Рэнд, мыслитель ХХ века)...Они ещё и считают это «важным преимуществом»...
Убийства больших групп (от 10 человек) абсолютно невиновных людей в сталинском СССР были поставлены на поток. Сразу подчеркну: все эти убийства совершались строго в рамках действующего законодательства. Отсебятина, конечно, тоже присутствовала, типа «гаранинских» и «кашкетинских» убийств в концлагерях. Но, как здесь принято считать: «нет доказательств, значит, ничего и не было». А «доказательства» подоспеют лет через 50-80, поэтому можно (и даже нужно) чинить беспредел со всей широты души. Раз уж человека «по закону» приговорили к убийству, то хочешь, не хочешь, а его надо было соблюдать. Не сопротивляться же? Такие у них были закончики. Если протестовать да возмущаться, то, получается, ты и вправду «террорист-экстремист-враг народа», и если не протестовать и не возмущаться, то, тем более, «террорист-экстремист-враг народа». Все пути вели в одну трясину. Логический пат.
Существенный интерес представляют собой общие принципы «работы» судилищ периода «Ежовщины» – выездных сессий Военной Коллегии Верховного суда СССР (далее – ВК ВС СССР), выезжающих для вынесения расстрельных приговоров в областные центры в 1937-1938 годах.
Они сводились к следующему.
На периферии местные органы НКВД усиленно фальсифицировали уголовные дела «по 58-й статье УК» на персоны из местного начальства. Важной особенностью следствия был его ускоренный порядок. Все следственные, процессуальные и судебные делишки решались быстро и твёрдо, а главное, не в пользу обвиняемых. Ни тебе волокиты, ни тебе каких-то гуманистических затяжек, ни либеральных отсрочек там не допускали. Зачем? К чему? У нас, кто хочет, работает; кто не хочет, ищет отговорки.
То, что следователи-затейники по всему СССР заведомо занимались фальсификациями следственных материалов, изначально знали абсолютно все сотрудники НКВД – от младших оперов до маститых комиссаров госбезопасности. Какими уж «врагами народа» являлись прославленные комкоры и комдивы Гражданской войны, командармы советской промышленности и секретари обкомов-крайкомов, было понятно с самого начала «Ежовщины». Никакими. Просто, уважаемые, хорошие люди сказали, что их надо убить. Ну, надо так надо. А почему «нет»-то? Особо совестливые НКВДшники отказывались «работать» и увольнялись со службы (автоматически, тем самым, сами попадая под подозрение в нелояльности). К «чести» Системы, таких было очень-очень мало. Оставались, как всегда, «лучшие» – те, кто были готовы убивать и пытать невиновных людей за звания, квартирки и барахольный дефицит: за лишнюю пару «крутых» галош, за отрез ткани для жён и матерей, за пайки, за лишнюю порцию жрачки, которая была дефицитом в СССР вплоть до 70-х годов. Именно «чистыми ручонками» «лучших» и была провёрнута беспрецедентная кампания по массовым убийствам и казням 1936-1938 годов. «Сделал дело – гуляй смело!».
В провинции, в тысячах километров от Первопрестольной – красы нашей и гордости – все всех знали, что называется, «в лицо». Следователи-фальсификаторы годами сидели вместе со своими будущими жертвами на партийных конференциях, сталкивались нос к носу на партсобраниях и в спецмагазинах по обеспечению «их, успешных» дефицитным барахлом и продуктами. Публика была, в целом, знакомая друг другу. Если следователи НКВД кого-то из арестованных не знали лично, то наверняка слышали о нём от сослуживцев либо читали о нём в прессе.
Простолюдины и мелкое начальство внимания ВК ВС СССР не удостаивались. Их в 1937-1938 годах по всей стране сотнями тысяч заочно (!) осуждали на смерть и длительные сроки концлагерей внесудебные инстанции – «Тройки» местных Управлений НКВД, Особое Совещание при НКВД СССР, а также «суды» вроде Спецколлегий местных же судов, Военных Трибуналов, линейных судов и прочих инстанций. О своём приговоре к расстрелу люди узнавали… непосредственно при самом расстреле.
Отдельный вопрос: кем нужно было быть, чтобы в ХХ веке удуматься приговаривать людей к расстрелу ЗАОЧНО, без разбирательства в суде?! Да ещё и законы приспособить под это дело. Хотя, ныне даже люди, пописывающие на тему «репрессий», а иные и с высшим юридическим образованием, за редкими исключениями, не в состоянии объяснить принципиальные различия между разными органами осуждения – «Тройкой», Особым Совещанием и Военной Коллегией. Просто не понимают разницы.
Само судилище Военной Коллегии Верхсуда СССР принципиально отличалось от всех других судилищ Советской страны. От «Троек», «Двойки» и Особого Совещания Военная Коллегия отличалась тем, что это был внешне полноценный суд. То есть, подсудимый лично присутствовал при разборе его «дела», видел в лицо членов суда и имел возможность вступать с ними в непосредственный контакт. Осуждённые «Тройками», «Двойкой» и Особым Совещанием такого «удовольствия» не имели – их приговаривали заочно. Это – во-первых.
Во-вторых, в отличие от тех же «Троек», Спецколлегий и трибуналов, Военная Коллегия была органом не местным, а московским, «из Центра». Осуждённые «Тройками», Спецколлегиями и трибуналами гипотетически могли ранее быть знакомыми с «решальщиками» или же просто видеться с ними в повседневной жизни; их детишки могли учиться в одних и тех же учебных заведениях с детишками судей; жёны могли вместе работать и тому подобное. В случае же с Военной Коллегией такого быть не могло: судьи ВК были чисто московскими деятелями. Из московского поднебесья.
Важным обстоятельством, отличающим суды ВК ВС СССР от других инстанций, было то, что, главным образом, осуждались абсолютно лояльные сталинско-советскому режиму люди. Действующий партийно-государственный управленческий бомонд. Люди «шибко партейные». Не все, но «как правило». Логику в этом усмотреть просто невозможно. Большинство отправляемых на казнь людей «успешно» пристроились на кормушки в советской стране, жили-радовались, славословили существующие порядки, проклинали оппозиционеров, и детишек своих к этому же стилю жизни приучали. А им за это, вместо благодарности, власть определила… расстрелы в зачумлённых подвалах НКВД, под гогот и глумления малограмотных, слабоумных палачей. До сих пор не понятно, каков был смысл в массовом истреблении лояльных граждан? Воистину, есть, чему изумляться.
Подчёркиваю: в годы «Ежовщины» уголовные дела на местное руководство, на крупных партийных и советских работников, на хозяйственных руководителей разбирались именно выездными сессиями ВК ВС СССР. Так было и в Куйбышеве в 1938 году.
Интересная деталь. Те, кому приписывалось общее руководство «правотроцкистским заговором» в Куйбышевской области – 1-й и 2-й секретари Куйбышевского обкома ВКП(б) В.П. Шубриков и А.А. Левин, председатель облисполкома Г.Т. Полбицын, - не судились местной выездной сессией ВК ВС СССР. Как крупных деятелей, их после ареста увезли в Москву, и там уже следствие по ним вело ГУГБ НКВД СССР. Шубрикова и Полбицына расстреляли 30 октября 1937 года по приговору ВК ВС СССР (не выездной сессии, а самой Военной Коллегии – улавливаете разницу?) от 29.10.1937 года в большой группе руководителей партийных и советских организаций. Левин расстрелян 21 апреля 1938 года – также в группе крупных деятелей, и тоже по приговору ВК ВС СССР.
Но вернёмся в местные, куйбышевские, реалии.
Как только материалы следственных фальсификаций НКВД приобретали законченный вид, область «докладывала» Москве о готовности «принять к себе» выездную сессию ВК ВС СССР. Технически вся эта непростая аналитическая работа возлагалась на начальников местных Управлений НКВД. В Куйбышеве – персонально на И.Я. Бочарова (1). Он «с честью» выполнил свои служебные функции.
Вскоре после такого «приглашения» Москва назначала точные даты вынесения приговоров и присылала в областной центр холёных чиновников Военной Коллегии. Те, в свою очередь, начинали «трудиться», как им предписывали их служебный долг и партийная совесть. «Труд» их заключался в том, чтобы за короткий срок командировки осудить на казнь как можно больше людей – тех, на кого органы НКВД ценой упорных, нервических усилий за многие месяцы самозабвенной «работы» сфальсифицировали уголовные дела.
Лишний раз напомню: всё это творилось не в 13 веке, не в 15 веке, а совсем недавно – менее столетия назад – в 20 веке.
Подспорьем для судей при вынесении ими приговоров о смертной казни служили ныне печально известные «Сталинские расстрельные списки» – списки отправляемых на убийство людей. Эти списки «утверждались» высшими руководителями страны – Сталиным и его главными приспешниками: Молотовым, Андреевым, Ворошиловым, Ждановым, Ежовым и другими достославными деятелями Советского государства.
Списки эти ныне (2021 год) пока ещё размещены в общем доступе в сети Интернет в виде довольно удобной, функциональной программы. Каждый желающий может лично ознакомиться как с самими списками, так и с резолюциями славных вождей на этих изумительных и неповторимых документах. А всё благодаря усилиям «иностранного агента» 29.12.2021. И если бы не финансовая помощь Запада своему «агенту», то навряд ли мы имели бы возможность лицезреть списки в открытом доступе. Сильно сомневаюсь в том, что в современной России нашлись бы финансы на обработку информации, написание программы, поддержание сайта в рабочем состоянии и его развитие. Предали бы забвению, скорее всего. «Было бы чего вспоминать». Не удивлюсь, если в недалёкой перспективе найдутся веские аргументы для закрытия сайта с расстрельными списками.
Общая численность людей, прогнанных через «Сталинские расстрельные списки» в 1937-1938 годах, – около 44 тысяч. Не «миллионы», как принято считать. По Куйбышевской области по таким расстрельным спискам прогнали за те два года более 500 человек, но не всех из них убили.
Под топор выездной сессии ВК ВС СССР в мае 1938 года попали куйбышевские деятели, ранее зачисленные в три расстрельных списка: от 03.02.1938 (завизировали Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов), от 05.03.1938 (Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов) и от 28.03.1938 (Сталин, Молотов, Каганович, Жданов, Ворошилов). Расстрельных списков по Куйбышевской области было больше. Но не все они предназначались к рассмотрению выездными сессиями ВК ВС СССР. Список от 29.09.1938 года на 188 человек, вообще, оказался счастливым (без кавычек): людей из него до смертных приговоров не дотащили и не расстреляли (за исключением З.С. Комаровского), благо подоспели события осени 1938 года, когда по капризу вождишек избирательно были учинены послабления в политике убийств.
Проскрипционные списки заранее, до судов, составлялись по административно-территориальным образованиям – «Куйбышевская область», «Оренбургская область» и так далее. Это существенно облегчало «работу» судейских чиновников Военной Коллегии. Им надо было только поставить «галочки» против фамилий всех осуждаемых на казнь, чтобы они совпадали со «списками». Участь каждого подсудимого уже была заблаговременно, до комедии суда, предрешена на самом «верху» власти.
Имея перед глазами такой «Сталинский список», глава судейской бригады смело, без колебаний, выносил приговор по каждому конкретному человеку из этого списка. Таков был его долг (не знаю, писать последнее слово в этом предложении в кавычках или «без»).
Как люди, вообще, попадали в эти списки?
Естественно, не Сталин и Молотов их туда заносили. Высшие партийные бонзы и знать не знали всех этих секретарей горкомов-райкомов и заведующих отделами. Они просто подмахивали списки, которые для них услужливо составляли местные НКВДэшники. Уж эти-то отлично знали, кого они заталкивали в могилы. Это была их работа – знать каждого «в лицо». На уровне начальников местных Управлений НКВД решался важный вопрос: к какому органу осуждения заранее следует отнести того или иного арестанта? Выбор был.
- Военная Коллегия (точнее, выездная сессия).
- «Тройка» УНКВД.
- Особое Совещание при НКВД СССР.
- Местные суды.
- Комиссия НКВД СССР и Прокурора СССР («Двойка»).
Как говорилось выше, суду выездной сессии ВК ВС подлежали, в основном, крупные начальники: первые и вторые лица областных учреждений, секретари горкомов и заведующие отделами ОК ВКП(б), секретари райкомов партии. Даже директоры МТС, довольно крупные начальники того времени, не достигали уровневой планки, и к суду выездных сессий, как правило, не допускались.
Выездная сессия ВК ВС СССР в Куйбышеве внесла свою посильную лепту в истребление делегатов XVII съезда ВКП(б). Как тогда писали в пропагандистских изданиях, «Съезда победителей», а ныне пишут «Съезда расстрелянных». Напомню: из 1966 делегатов этого съезда 1108 человек были репрессированы сталинской охранкой, причём, большинство расстреляны. Так вот: из общего числа расстрелянных делегатов XVII партсъезда 17 человек приходились на «нашу» куйбышевскую выездную сессию в мае 1938 года.
В отличие от местных следователей НКВД, судьи выездной сессии Военной Коллегии никого из подсудимых лично не знали, и знать не хотели. Их интересовало только то, насколько юридически пристойно и правдоподобно «ежовскими соколами» были сляпаны следственные материалы. Вдаваться в детали и подробности сфальсифицированных дел судейские не намеревались, а видели своей задачей наскоро сварганить бумажные формальности приговоров (чтобы, упаси бох, там не было противоречий, как в «деле Жалнина»!) и побыстрее отправить на казнь ни в чём не повинных людей.
Такая практика была нормой по всему Советскому Союзу, а не чем-то из ряда вон выходящим. Счёт шёл на сотни обречённых на казнь людей для каждого региона. Всех их убили реально без причины, просто так. И, по большому счёту, никто не понёс за это наказание. Вся страна пела и плясала, и гопака, и вприсядку: «ай-люли, как хорошо в стране Советской жить, а главное, как здорово, что нами правят такие замечательные люди!».
Кого-то из подсудимых давили под следствием долго – год или больше. Кого-то обрабатывали гораздо меньший срок. Заведующего Куйбышевским областным земельным отделом, кавалера Ордена Ленина И.Ф. Кузина арестовали 14 февраля 1938 года, а менее, чем через три месяца, он уже предстал перед выездной сессией ВК ВС СССР. Н.К. Андреев, Н.И. Блудау, М.В. Готлоб, Л.М. Рубинштейн, В.А. Фадеев, С.М. Эфрос были арестованы в первой половине 1937 года и к моменту судебных заседаний в мае 1938 года находились в застенках около года.
Финал у всех одинаков – расстрел в день вынесения приговора.
В Куйбышеве основная группа подсудимых находилась под следствием с лета-осени 1937 года. И это при том, что, например, в Днепропетровске и Оренбурге к осени 1937 года фальсификация дел на местное начальство уже была закончена, и выездные сессии в этих городах расправились с подсудимыми уже в сентябре 1937 года. В Оренбурге, правда, выездную сессию ВК «приглашали» дважды – в сентябре 1937 года и в последних числах января 1938 года. В Куйбышеве – только один раз, в мае 1938 года.
По заведённому в те годы порядку, приговорённых к расстрелу убивали немедленно – либо в день вынесения приговора, либо на следующий день. В разных областных центрах было по-разному. В Куйбышеве все осуждённые на казнь расстреливались в день вынесения приговора. Соответственно, дату приговора следует считать и датой его исполнения. В Днепропетровске в сентябре 1937 года – следующий за датой приговора день. Это сейчас – общеизвестная истина. А во времена хрущёвского «реабилитанса» родственники убитых получали справки о реабилитации, в которых были указаны лишь даты приговоров. Даты убийств в этих половинчатых документиках не проставлялись, и родственники потом долго гадали «что там было после приговора?». Те из них, кто дожил до конца 80-х годов, узнали правду.
Вот «золотые» имена судебной бригады ВК ВС СССР. Именно они в период с 10 по 19 мая 1938 года отправили на тот свет более 200 должностных лиц партийного, советского и хозяйственного аппаратов Куйбышевской области:
-
Горячев Андриан Дмитриевич – председательствующий выездной сессии ВК в Куйбышеве. Он же – по должности действующий член Военной Коллегии Верховного суда СССР в звании «Диввоенюриста». В августе 1937 года в группе высокопоставленных сотрудников ВК ВС СССР награждён Орденом Красной Звезды «за работу по укреплению революционной законности и охране интересов государства» (2);
-
Миляновский Б.В. – член выездной сессии ВК ВС СССР. Звание – Диввоенюрист;
-
Микляев А.И. – член выездной сессии ВК ВС СССР. Звание – Бригвоенюрист; (3).
Кроме этих трёх деятелей, в состав судейской бригады входили также:
-
Кондратьев И.П. – «секретарь выездной сессии ВК ВС СССР». Звание – военюрист Первого ранга;
-
Шульц-Анн – присутствующий на всех заседаниях «от имени Закона» помощник Прокурора Главной Военной Прокуратуры РККА. Звание - военюрист Первого ранга.
Главный «центровой» среди них – А.Д. Горячев. Его сподручные по бокам – Миляновский и Микляев. Другие два – Кондратьев и Шульц-Анн – номинальные фигуры «пиши-читай», канцелярские помощники убийц. Шульц-Анн, кроме того, по своей прокурорской должности «Утверждал» «Обвинительные заключения» по каждому подсудимому. Эти «Обвинительные заключения» педантично подшиты ко всем без исключения Архивно-следственным делам (АСД) осуждённых в мае 1938 года куйбышевцев.
Человек по фамилии «Шульц-Анн» во всех архивно-следственных делах указан без инициалов, и все мои попытки разузнать что-либо о нём не увенчались успехом. Человек-загадка.
Именно эта «пятёрка» фигурирует в АСД всех осуждённых выездной сессией ВК ВС СССР в Куйбышеве в мае 1938 года. И мало, кому из них, была сохранена жизнь.
Гражданских людей судил военный суд с участием военного прокурора. Это тоже было общеукоренившейся нормой, хотя и не поддаётся никакой логике.
Выездная сессия Военной Коллегии Верховного суда СССР в Куйбышеве «работала» (если так можно выразиться) 10, 11, 13, 14, 16, 17 и 19 мая 1938 года. Этими датами оформлены 227 известных приговоров осуждённых. Самым кровавым был первый день – 10 мая. Из 42 осуждённых – ни одного к срокам заключения, только на смертную казнь. Самым щадящим был последний день – 19 мая: из 26 осуждённых выжили 12 человек.
Распределение подсудимых по датам рассмотрения «дел» не было хаотичным. Напротив, оно, в целом, было подвержено определённому порядку. При анализе дат приговоров обращает на себя внимание группирование осуждённых по роду их деятельности:
10 мая – 42 подсудимых:
- крупные партийные работники, сотрудники обкома ВКП(б) – зав. отделами обкома Е.Т. Голованов, О.И. Максина, Л.Ш. Мурафер, С.С. Нечаев, П.П. Сегал, Б.А. Сливицкий, Д.И. Резников, инструкторы обкома М.Д. Померко, В.И. Попов, Н.Г. Сиротинский, А.И. Фомичёв, помощник секретаря обкома партии В.В. Руднев,
- работники областного земельного управления - С.З. Боев, Г.Е. Гора, И.К. Ерёмин, А.О. Жарков, М.Г. Канищев, П.В. Караулов, Г.В. Козлов, В.С. Кокин, Н.Н. Подкорытников, Н.А. Попов, М.И. Тюрников, А.Л. Шалаев,
- научные работники и преподаватели областного Института марксизма-ленинизма – Н.С. Перепёлкин, И.Н. Сухов, Г.П. Тяхт,
и другие.
11 мая – 33 подсудимых:
- работники советского аппарата, заведующие отделами облисполкома – А.А. Алексеев, К.М. Антонов, Е.С. Бакунц, П.М. Батраченко, В.И. Бессонов, М.Р. Долинко, П.Ф. Костюченко, П.П. Мамаев, М.М. Никитин, А.Б. Рамов, Г.С. Сидоров,
- работники финансовых органов – В.Ю. Аракелов, Д.М. Зуев-Ратников, Н.Д. Перепёлкин, Н.А. Петухов, В.К. Преображенский, В.М. Пузанов, И.П. Торкин,
- руководители областных учреждений – С.Н. Вершинин (Облпищепром), В.Д. Гиллер (УНХУ), Л.М. Рубинштейн (редактор газеты «Волжская коммуна»),
и другие.
Как и 10 мая, ни один человек 11 мая не был приговорён к сроку заключения. Только расстрел.
13 мая – 40 подсудимых:
- работники партийных органов, не «охваченные» 10 мая, – Л.А. Блюмкин (1-й секретарь обкома ВЛКСМ), заведующие отделами обкома партии А.А. Карабанов (школ и науки), А.Н. Левиновский (и. о. культпросвет), Н.Ф. Панов (Советско-торговый),
- секретари райкомов ВКП(б) – С.Б. Бадалов (Бессоновский), К.А. Госсу (Кузнецкий), П.И. Данилов (Инзенский), Н.И. Егоров (Мелекесский), С.К. Зефиров (Кинельский), М.С. Кишкин, К.Т. Кожаев (оба – Барышский), М.Г. Утехин (Мокшанский), Н.И. Харитонов (Шигонский),
и другие.
14 мая – 38 подсудимых:
- всё руководство облпотребсоюза – М.Б. Вермул (председатель), В.С. Дмитриев, В.И. Климович (инструкторы облпотребсоюза), Б.И. Волконский, И.В. Ефимов, А.Ф. Калашников, И.И. Куликов, А.Ф. Никитин, В.В. Поляков, М.Л. Фёдоров, Б.Н. Хомутов, И.Э. Чудаков, А.П. Япрынцев (руководители управлений и отделов),
- торговые руководители - Г.М. Вигдерман (начальник облторготдела), А.И. Левин (заведующий облвнуторгом),
- работники партийного контроля – Н.Е. Карпов (секретарь Партколлегии при УКПК по области), Д.Д. Раннимов, Л.П. Симфонин (контролёры УКПК),
- секретари райкомов ВКП(б) – М.Я. Аболин (Камешкирский), Т.К. Ахрамович (Шигонский), Б.В. Бархашев (Подбельский), К.И. Козорин (Сенгилеевский), И.С. Сумароков (Ново-Девиченский),
и другие.
16 мая – 24 подсудимых:
- работники промышленности и заводов – Н.К. Андреев (директор Карбюраторного), М.В. Готлоб (начальник цеха завода № 15, г. Чапаевск), С.И. Озеров (председатель Обкома Профсоюза рабочих машиностроения), А.Н. Шумский (парторг ЦК ВКП(б) и секретарь парткома завода № 15, г. Чапаевск), С.М. Эфрос (секретарь парткома завода № 102, г. Чапаевск), и другие.
17 мая – 24 подсудимых:
- руководители железной дороги имени Куйбышева – А.А. Никулин (начальник политотдела), Н.М. Заговалко (зам. начальника политотдела), Г.М. Емуранов (редактор дорожной газеты), В.И. Козлов, П.Е. Куренков, П.Д. Лещинский, П.Ф. Матвеенко, Е.Г. Солохина (руководители управлений, служб и отделов),
- руководители Осоавиахима и военизированных организаций – Л.С. Гринблат (председатель облсовета Осоавиахим), А.А. Шейдин (начальник и комиссар областного Аэроклуба), А.И. Плесков, С.М. Степанов, И.Н. Фирсов,
и другие.
19 мая – 26 подсудимых:
Отрывочно, все, кто не пришёлся на предшествующие даты, в том числе:
- руководители управлений, служб и отделов железной дороги им. Куйбышева – Н.З. Хрусталёв (начальник дороги), М.И. Брюханов, Г.Л. Кастроль, С.Е. Кояков, В.Ф. Ломакин, Н.И. Милях, С.П. Мудир, А.В. Чечулин, В.К. Шварц, А.Г. Штоббе,
и другие.
Всего – не менее 227 человек.
Очевидно, такое разграничение по датам было заранее предусмотрено для удобства судей – чтобы им в определённый день приходилось иметь дело только со специфичными сферами деятельности, с характерной терминологией обвинения, что отражалось при написании текстов приговоров.
Как можно заметить, даты 12, 15, 18 мая в приговорах Куйбышевской выездной сессии пропущены. Ими не датирован ни один из 227 известных приговоров. Два дня члены выездной сессии «трудились», третий – отдыхали? Чем в эти дни занимались её члены – трудно сказать. То ли отдыхали от «трудов праведных» (это же они так «работают»)? То ли занимались оформлением так называемых «Подготовительных заседаний», проводившихся в обязательном порядке накануне основного заседания по каждому человеку? Общее количество подсудимых (более 200) свидетельствует о том, что всё время командировки членам выездной сессии приходилось «крутиться, как белка в колесе», счёт их времени шёл на минуты. Ни присесть, ни прилечь, ни в окошко посмотреть. Так что, промежуточные дни 12, 15 и 18 мая в их распорядке были посвящены чему угодно, только не бездельничанью.
Местные НКВДэшники в эти весенние майские деньки 1938 года, понятно, были заняты высокой миссией по «исполнению» приговоров. То есть, убийствами осуждённых людей. И, полагаю, в этих жутких сценах были задействованы не только сотрудники Комендатуры Управления НКВД, в чьи обязанности непосредственно входили убийства осуждённых, но и практически весь оперативный состав, от пом-оперов до начальников отделов.
По существующему в ту эпоху порядку, казнить осуждённого полагалось прямо в день вынесения приговора. То есть, если у человека в его «деле» стоит дата приговора Военной Коллегии либо её выездной сессии – 10 мая 1938 года, то это означает, что и убит он был именно в этот день. А не через пару-тройку месяцев, как в некоторых отсталых странах.
Опять напомню: всё это творилось не в 13 веке, не в 15 веке, а совсем недавно – менее века назад – в 20 веке.
Надо отдать должное членам выездной сессии и их подручным: за 7 рабочих дней прогнать по судебным заседаниям более 200 человек и вынести приговоры по ним – задача не из лёгких. Справились. За такой «труд» члены ВК и их подручные рангом пониже и зарплаты получали не самые маленькие в СССР, и звания, и ордена, и оделялись разнообразными благами и льготами. А как же?! Кто у нас много и самозабвенно работает, тот и получать должен, не чета рядовому колхознику!
За день до основного судебного заседания по каждому конкретному подсудимому членами выездной сессии проводилось «Подготовительное заседание ВК ВС СССР». Оно оформлялось специальным «Протоколом» и подшивалось абсолютно ко всем АСД. Как можно понять, такой документ был обязательной формальностью. То есть, практически двойная нагрузка! По каждому обвиняемому. Подписаны «Протоколы подготовительных заседаний» теми же, перечисленными выше, службистами – Горячевым, Миляновским, Микляевым, Кондратьевым и Шульц-Анном.
По скрупулёзности оформления рассмотренные выездной сессией ВК «дела» находятся на высочайшем уровне. Я сильно удивлюсь, если узнаю, что ныне уголовные дела оформляются столь же педантично, как в 1937-1938 годах. Вот ордерчик на арест, вот актик изъятия, вот протокольчик допросика, вот показаньица свидетелей, вот заключеньице экспертизки, а вот и долгожданное обвинительное заключеньице (значит, скоро суд), вот протокольчик предварительного заседания, вот приговорчик, а вот и актик о расстреле. Кровавая клоунада. Никаких недоговорённостей, никаких лакун. Всё подшито-скреплено, можно сказать, с любовью к своему делу. Всё по закону, всё на высшем уровне. И чего надо этим современным антисталинистам-гуманистам?
Основной упор в деятельности членов выездной сессии приходился на, собственно, судебные заседания, как таковые. Суть «работы» чиновников советского Кривосудия заключалась в проведении фарса «судебных заседаний», чья длительность редко превышала 30 минут на каждого подсудимого. Хотя, какие там «30 минут», если 10 мая 1938 года было осуждено не менее 42 человек, следовательно, даже без перерывов на трапезы и отправление естественных надобностей, судьям потребовалось бы «трудиться» безостановочно 24 часа в сутки, уделяя каждому подсудимому в среднем по «34 минуты», что маловероятно.
1 сутки = 24 часа х 60 минут = 1440 минут «:» 42 человека = 34,3 минуты «в среднем» на человека. А как возможно «провернуть» все стадии судебного процесса за «34 минуты»? Даже если этот «процесс» регламентирован людоедским «Законом от 1 декабря 1934 года»? И список осуждённых в этот день у меня не полный. 42 человека – это минимум для 10 мая 1938 года.
Но вернёмся от среднеарифметических расчётов в «наш милый 13 век» – в май 1938 года.
Участие адвокатов исключалось. Приговоры обжалованию не подлежали. Очень редко к судилищу допускались эксперты и свидетели, но лишь те, чьи показания и экспертные заключения содействовали обвинительному уклону.
Несчастные поодиночке поочерёдно вытаскивались в комнату, где заседала судебная бригада. И там уже её члены священнодействовали: творили формальности, задавали вопросы подсудимому, а главное – за 20-30 минут решали его судьбу, наскоро оформив своё решение «Приговором Военной Коллегии Верхсуда СССР». Надо заметить, что приговоры не на казнь, а к длительным срокам концлагерного заключения в Куйбышеве были столь редкими, а шанс вытащить «счастливый билет» на концлагерь, а не на смерть, был столь невелик, что по праву такие выездные сессии следует именовать «Машинами Смерти». По моим подсчётам, из 230 имеющихся фамилий лишь 20 человек не были приговорены к расстрелу (17 концлагерь + 3 переследование). Остальные – расстреляны. 9 процентов – в концлагеря, 91 процент – немедленный расстрел.
…
Невероятно, но факт: в изуверской системе советского Кривосудия «образца 1938 года» случались и фантастические сбои.
14 мая 1938 года бывшие Прокуроры области Н.П. Жалнин и П.Б. Ледвич, а также уполномоченный Комитета заготовок сельскохозяйственной продукции СНК СССР О.А. Крист, поочерёдно в качестве подсудимых предстали перед выездной сессией. Ледвичу и Жалнину даже милостиво разрешили устроить очную ставку прямо в суде. Жалнин на следствии, вообще, выкинул финт: в протоколе допроса зашифровал слова таким образом, что первые буквы складывались в словосочетание: «П-О-К-А-З-А-Н-И-Е Л-О-Ж-Н-О» (4). Обдурил товарища следователя. Выставил его лабухом перед членами выездной сессии. И это выплыло на суде, как он и замышлял! Во всём СССР додумался ли кто-либо ещё до такого?! Цирк, да и только. В итоге, из-за обнаруженных «процессуальных нарушений» приговоры по всем троим в тот день не выносились, а их дела были направлены на доследование. Отдельный вопрос: как будто в делах других подсудимых не было «процессуальных нарушений»? (Читатель, это я вам не сценарий Стивена Спилберга пересказываю, а излагаю голые факты жизни из недавнего прошлого).
После такой неслыханной дерзости («Ледвич и Жалнин взяли, и додумались выставить в суде следственные органы дураками») Ледвич, Жалнин и Крист из мести подверглись свирепым истязаниям со стороны работников УНКВД. Можно себе представить, в какую бешеную злобу впали сотрудники НКВД после такой «подставы». В заявлении от 16.08.1939 г. Ледвич описал свои злоключения сразу после инцидента в суде (дочитайте, Читатель, до конца, прочувствуйте веяние эпохи, оно того стоит):
«13 мая 1938 года /то есть, накануне судилища и уже заранее предрешённой казни – Д.К./ меня собрали в камере для отправки в Кряжскую тюрьму, но перевели в комнату следствия, где Углев вручил мне копию обвинительного заключения и сообщил о предстоящем суде. Вплоть до суда (за исключением нескольких часов, когда он ушёл домой спать) Углев стоял над душой и увещевал меня признать свои показания в суде. Углев подчеркнул, что суд спросит, признаёт ли себя обвиняемый виновным, и этим ограничится. Прямо в суде 14 мая после отказа от своих следственных показаний и очной ставки с Жалниным меня поместили в милицейскую камеру, где содержались бандиты и воры. Там я пробыл 15 дней. Затем отправили в Кузнецкую тюрьму и там 2,5 месяца сидел в одиночной камере. Больного, 12 августа 1938 года меня отправили в УГБ, и прямо с поезда я попал на пристрастный допрос. По приказу Гринберга спецконвой не давал мне спать и есть, а утром 13 августа сотрудник Майченков по приказу Гринберга поставил меня в угол «на стойку». Майченкова сменил Фаттеев. Сначала я не соглашался писать на себя. Гринберг требовал, чтобы я писал заявление председателю выездной сессии Военной Коллегии «с искренним заявлением о раскаянии». Три дня я был на стойке и без пищи, так как Майченков сказал о распоряжении Гринберга «оставить меня на диете». Я был в полубессознательном состоянии. Несколько раз ночью Гринберг врывался в кабинет, тряс меня за грудь, изрыгая мерзкие ругательства, рывком усадил меня на табурет и своими наступил на мои ноги и стал бить меня по лицу. После этого я написал «собственноручные показания». (5).
Полнейшая вседозволенность. После такой «убедительной аргументации» со стороны следователей Ледвич 17.08.1938 г. написал заявление на имя председателя ВК ВС СССР В.В. Ульриха:
«Искренне сожалею о случившемся и раскаиваюсь в своём поведении 14 мая сего года на судебном заседании при рассмотрении дела по обвинению меня в участии в контрреволюционной правотроцкистской организации Куйбышевской области». (6).
Очередной парадокс той эпохи: человека насилием принудили «раскаяться» в том, что он спас свою жизнь. Один из двухсот. И он таки «раскаялся», если верить написанному на бумаге.
Такой «бунт на корабле» был настоящим ЧП (Чрезвычайным Происшествием) на весь Советский Союз. Сомнительно, что где-нибудь ещё выездная сессия столкнулась с таким неслыханным противодействием советскому Кривосудию.
Даже сейчас, по прошествии более, чем 80 лет после описываемых событий, такое неслыханно дерзкое, вызывающее поведение в суде Ледвича вызывает возмущение до дрожи у всех добропорядочных российских. Это ж надо такое учинить! Вместо того, чтобы послушно подставить голову под пулю палача, этот умник вылез со своей чисто еврейской манерой повыпендриваться. Выставил славные органы НКВД в дурацком свете. И не где-нибудь, а в советском нашем суде! На пару с Жалниным устроили в суде комедию, превратили священное действие советского Кривосудия в балаган!
Такое чудодейственное спасение трёх человек из более, чем двухсот, выглядит фантастикой. Но, очевидно, специфика жанра судебного лицедейства допускает такие сбои. Жалнина угнали в Москву, и там уже казнили 10 марта 1939 года. Ледвич и Крист спаслись от смерти: в 1940 году получили каждый по 8 лет концлагерей по внесудебным приговорам Особого Совещания при НКВД СССР. Ледвич даже дожил до реабилитации в 1956 году (7).
Признаться, поначитавшись в архивах и сборниках архивных документов («Реабилитация: как это было», «Сталин и ГУГБ») такого рода историй, я давно утратил интерес к выдуманным «тонким и высокоморальным» литературным произведениям иных аffторов-выдумщиков вроде того же В. Шаламова. Действительность в реальной жизни была гораздо страшнее и омерзительнее, безо всяких придумок, чем любые «тонкие и умные» рассказы «из головы».
Поимённый состав людей, имевших несчастье предстать перед выездной сессией ВК в Куйбышеве в мае 1938 года, я собирал многие годы буквально по одному имени. Я располагаю не полным списком жертв, а лишь собранным по одному человеку из разных источников. В полном объёме информация об осуждённой группе лиц в виде отчёта выездной сессии ВК ВС СССР не исследована, и, насколько мне известно, странным образом, до сих пор нигде и никем не опубликованы архивные материалы, проливающие свет на «работу» даже хотя бы одной такой «областной» выездной сессии. Предполагаю, в архивах Военной Коллегии ВС СССР хранятся отчёты о работе каждой выездной сессии, в том числе, по Куйбышеву в мае 1938 года, с полными списками осуждённых и леденящими душу деталями.
Ближе всех к раскрытию правды о «работе» в 30-е годы Военной Коллегии ВС СССР был в 80-е годы прошлого века частный интересант (и по совместительству кадровый сотрудник архивного подразделения ВК ВС СССР) Д.Г. Юрасов, «архивный юноша». На свой страх и риск «юноша» воровал информацию из архива ВК с целью её огласки, и если бы не «новые времена», то его наверняка привлекли бы к уголовной ответственности за его не санкционированный властями «исторический интерес».
К сожалению, подвижническая деятельность Юрасова к оформленным результатам, проливающим свет на деятельность в 1937-1938 годах «Машин Смерти» - выездных сессий ВК ВС СССР, - не привела. Кроме того, очевидно, что в наше время, когда единственным разумным видом человеческой жизнедеятельности считается «более-менее законное» воровство денег, результаты этих исторических исследований вряд ли кого-нибудь заинтересуют.
Обстоятельства массового убийства куйбышевских работников в мае 1938 года ужасающи, и напоминают подробности массового расстрела 157 человек в Медведевском лесу (близ Орла) 11 сентября 1941 года. Об этой дикой странице советской истории повествует журнал «Известия ЦК КПСС», 1990 год, № 11, стр. 124-131.
Советую сходить в библиотеку и поднять этот номер. В нём – вся правда жизни. Шаламов и иные увлекательные аffторы просто «отдыхают».
* *
*После массовых убийств 1937-1938 годов советская идеологическая машина ещё полвека делала вид, что ничего «такого особенного» в те годы «у нас» не происходило. С круглыми от возмущения глазами советская пропаганда изумлялась «наглой клевете», под которую легко и просто подводилась любая Правда о массовых репрессиях: «ЧТО-О-О???!!! У НАС???!!! ТАКОЕ???!!! РАЗВЕ ВОЗМОЖНО???!!! ДА ВЫ ЧТО ТАКОЕ ГОВОРИТЯ-Я-А???!!! ГДЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА???!! ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ГДЕ???!!!
Читающие эти строки могут расценить мои слова, как выпад супротив советского строя. Это не так. Главный смысл здесь заключён не в упрёках по адресу «Совка», а в условно-абстрактном значении «неопровержимых доказательств» преступного характера Системы. Тот факт, что в какой-то определённый отрезок времени «нет доказательств» творящегося беспредела, вовсе не является обеляющим обстоятельством для существующего порядка вещей. Это – общий, принципиальный момент. Хотите – понимайте. Не хотите – не понимайте.
Потом, с конца 80-х годов, стало понятно, что всё, о чём писали и говорили разоблачители сталинского беспредела, – чистейшая правда, до малейших деталей. И убийства, и массовые, и единичные. И принудительный труд под угрозой убийства. И пытки, и глумления, и издевательства – всеми этими замечательными свершениями оказалась буквально «под горлышко» напичкана советская история ХХ века. И доказательства тому нашлись. Но, по большому счёту, обществу уже было всё равно. Оно готовилось к Великому Воровскому Рывку эпохи кулацко-фашистской диктатуры криминального Капитала.
* *
*По моему мнению, массовые убийства в 1936-1939 годах деятелей Революции, героев Гражданской войны, строителей СССР, объясняются тем, что сама Россия, сама народная среда, стадная масса, плебс естественным образом ещё на раннем этапе советской истории отторгли органически чуждые им идеи Ленина, Великой Октябрьской социалистической Революции, социализма. Удивительно, как такая Революция, вообще, произошла в этой стране.
Сталинские репрессии (главным образом, «Ежовщина» 1936-1938 годов) стали своеобразным «перевалочным пунктом», «транзитной остановкой», системообразующим этапом на глобальном пути сползания в первородное состояние. И «пунктом», пожалуй, наиглавнейшим. Такого рода основными этапами послереволюционного сползания следует назвать:
- Сталинские репрессии.
- Послевоенный зажим с его «Бериевщиной» и «Абакумовщиной».
- Брежневский «Застой».
- Ельцинский Беспредел.
- й фашизм с его оголтелой диктатурой криминального Капитала.
Таковы основные этапы сползания. Эта «траектория возврата» прослеживается весьма чётко. От «Сталинских репрессий» к «Бериевщине»-«Абакумовщине», затем в «Брежневскому застою», и уже от «Застоя» – вот главные «перевалочные пункты» на пути отторжения страной и её народами Революции, Ленинских идей, социализма, Свободы, Равенства и Братства.
Подобно искусственно прививаемой чужеродной материи, эти идеи отторгались всем организмом российского социума. Менее ярко выраженные симптомы деградации советского строя были и до «Сталинских репрессий»: преследования бывших революционеров из социалистических партий, преследования троцкистов и другие.
Собственно, термины «Термидор», «термидорианство» (перерождение) зазвучали по отношению к СССР ещё в первую половину 20-х годов прошлого века. Просто репрессии являлись гораздо более ярким проявлением этого термидорианства, нежели введение погон, аксельбантов, рангов и сословных привилегий. И если вспомнить про «Теорию маятника», то не приходится удивляться тому, что, качнувшись в ходе Революции в одну сторону, сей маятник уже в 21 веке залетел далеко в другую.
Началось это отторжение уже в первые послереволюционные годы. А его кульминацией стала кампания по убийствам коммунистов в «Ежовщину». После этих убийств в СССР от Революции не осталось ничего, даже крупицы. Трескучая «красная» риторика и кумачовые транспаранты, которыми потом ещё полвека пичкали ополоумевший, со всем согласный народ, не в счёт. Недлинный путь от эпидемии революционного романтизма к пыткам и убийствам в подвалах сталинской охранки характерен для из века в век раздираемых мириадами антагонизмов кулацко-мещанской, насквозь пропитанной криминалом России и её феодальных окраин.
«Сначала вы давили нас, теперь мы будем давить вас», - таким принципом в 1936-1939 годах руководствовались те, кто от имени Советского государства физически истребил его создателей. Уж как радовались в тюрьмах кулаки, клерикалы, «бывшие люди» и прочие враги Советской власти, когда в 30-е годы к ним «на подсидку» были брошены тысячи их заклятых врагов – коммунистов, революционеров, героев Гражданской войны!
И в современную эпоху этому радуются нынешние заправилы криминального капитализма и их идеологические холуи в странах бывшего СССР: в итоге всё вышло «как бы по-ихнему». Такой оборот Истории, по их мнению, является лучшей гарантией незыблемости установившегося в конце XX века уродливо-преступного строя – ультраправого капитало-фашизма.
Сталин сделал им такой подарок.
Недолго держаfка тетёшкалась с коммунистическими идеалами.
Таким образом, страна осуществила заложенный её генетическим кодом возврат от навязанных ей «Свободы, Равенства и Братства» к тысячелетнему рабству, копирующему не сиятельный бал в помещичьей усадьбе (как это всё пытаются представить воздыхатели по царской России), а блатные дискриминационные «порядки» в уголовной зоне.
Что, собственно, мы и видим в отреставрированном капитализме России нынешней.
На генетическим уровне всенародного организма умерщвление Революции и её идеалов произошло ещё в 20-30-е годы, когда орды человекообразных с кулацкой душонкой, с кулацким мировоззрением были вынуждены приспосабливаться к новому строю. Все эти «выдвиженцы» и «активисты» упорно, как и предписывает кулацкая сущность, лезли наверх – «в руководство», «в органы». Большевикам-революционерам ленинского толка среди них, разумеется, не оставалось места. Руками «умеющих жить» «кулаков по духу» Сталин провернул кровавую «Ежовскую» кампанию. Пережить её смогли лишь единицы из тысяч соратников Ленина, большевиков-подпольщиков, революционеров «старой закалки», первопроходцев социалистического строительства. Именно при Сталине и под его непосредственным верховодством (а не при Ельцине или Горбачёве) произошло предательство коммунистических идеалов.
Рухнув в криминальный капитализм, как [фрагмент текста пропущен по основаниям безопасности]
Мрачный и поучительный урок для современников. Хотя, никогда и ничему здесь не учились, никогда и ни в какие эпохи.
Примечания:
(1) – Бочаров Иван Яковлевич (1906-1940). В 1938-1939 годах - начальник УНКВД по Куйбышевской области. Расстрелян 10.02.1940 за организацию массовых репрессий и фальсификации следственных материалов. Не реабилитирован. Более подробно его биографию – см. справочник Н.В. Петрова и К.В. Скоркина «Кто руководил НКВД. 1934-1941 годы», М., «Звенья», стр. 115-116.
(2) – газета «Правда», 21 августа 1937 года.
(3) – Микляев Александр Ильич (1894- ? ). Член РКП(б) с 1918 года. Номер партбилета образца 1936 года – 1015178. На май 1938 года – председатель Военного Трибунала Приволжского военного округа. Награждён Орденом «Знак Почёта». В отличие от Горячева и Миляновского, Микляев был не приезжим, а местным работником юстиции, и как бы «от территории» входил в состав судебной «тройки». Делегат 8-й Куйбышевской городской партконференции 21 мая 1938 года (ПАКО. Фонд 714, опись 1, дело 561, лист 93 – анкета делегата). Как раз, после напряжённого труда по организации массового убийства людей, спустя всего пару деньков, сей почётный деятель принял участие в городской партконференции. Вплоть до 90-х годов прошлого века по центральным улицам Куйбышева – Куйбышевской, Ленинградской, Венцека – такие пенсионеры-«герои», увешанные наградными цацками, пачками дефилировали.
(4) - УКГБ по Куйбышевской области. Архивное подразделение. Архивно-следственное дело № П-5574 (М.Б. Вермул), листы 409-412. Изложение обстоятельства судебного заседания 14.05.1938 года по делу Н.П. Жалнина. «Белая книга», Самара, том 2, 1997, стр. 139-151 (очерк о Н.П. Жалнине).
(5) – Управление КГБ при СМ СССР по Куйбышевской области, архивное подразделение, объединённое Архивно-следственное дело П-5193 на И.И. Даниэлюс, П.Н. Рудакова и П.Б. Ледвич. Законспектировано в январе 1992 года. Том 2, листы 571-573.
(6) – там же. Том 1, л. 84.
(7) – Там же. Том 3, листы 599-605, 673.
Размещено 13.05.2021 года
Даты написания:
06.05.2021
07.05.2021